Художник Александр Шабуров рассказал одну из историй поэта, почти анекдот
Его путь в литературе начался на излете оттепели. В застойные 70-е он стал одним из основоположников московского концептуализма и придумал особый жанр — стихи на карточках. В наше время Лев Рубинштейн остается по-настоящему значимым поэтом и эссеистом. Он похож на свои стихи. Лаконичный, легкий, острый. Поэт Рубинштейн – несомненно, явление, человеком он был особенным. Еще вчера читал стихи на очередном творческом вечере, а сегодня скончался от последствий ДПТ. Ушел как-то вдруг, нечаянно, оставив нам свой красноречивый минимализм.
Впервые мы встретились 16 лет назад. Сентябрьским вечером случилось мне оказаться в театральном кафе, где гудела веселая компания художников и литераторов. Во главе круглого стола – Лев Семенович: отмечали выход его книги «Словарный запас» – словаря, состоящего из острых эссе, о политической культуре. Знакомые тут же познакомили с поэтом. Невысоким и поджарым, с умными, ироничными глазами. Его дружеский вечер был как он – теплым, легким и остроумным. Рубинштейн тогда подарил книгу, где на форзаце написал: «Дорогой Маше на добрую память». Он так многим писал. Память – основная единица вечного, о которой он размышлял на волне актуального.
Ему довелось пережить несколько эпох, ведь родился он в 1947-м. Детство провел в подмосковных Мытищах. Закончил филфак Московского государственного заочного педагогического института (ныне – Государственный педагогический). Работал библиотекарем в институтской библиотеке. Библиотечные карточки, с которым он там работал, поэт превратил в «холсты» для своих произведений, что из фраз складывались в фрагментированное, постмодернистское полотно-текст.
Два года назад на фестивале «Первая фабрика авангарда» в Иванове мы вновь случайно встретились и проговорили полтора часа о классической и современной литературе, о нашем времени, которое пишется «плакатным пером». Тогда Лев Семенович сказал: «Я не учитываю время. Я просто читаю стихи. Я читал поэзию и прозу, в том числе смешную». И добавил в конце: «Ближайшее будущее темновато. Но вообще я оптимист. Жена говорит, что мой оптимизм часто доходит до идиотизма. Думаю, выберемся».
С оптимизмом говорили мы и о концептуализме, которого уже нет, и о концептуалистах, которые еще живы. Вспомнили и о его знаменитой «картотеке», благодаря которой Рубинштейн прославился в начале 1970-х. Стихи на библиотечных карточках стали феноменов советского времени – и явлением, которое окрестили литературным минимализмом, новой формой письма. Саму идею – записывать фрагменты своих произведений на карточках – он, вероятно, позаимствовал у Набокова. Но Набоков в итоге собирал из карточек обычный текст, а Рубинштейн – в стопку. У него получался не просто законченный текст, а арт-объект. «Регулярное письмо» — сборник карточных произведений, охватывающий период с 1976 по 2006 годы – больше чем книга, это и произведение визуального искусства, концептуальной мысли.
– Эпоха карточек завершилась, – сказал мне осенью 2022-го Лев Семенович. – Карточки были невероятно популярны в 1970–80-е годы: все ездили с ними в карманах, выписывали туда цитаты или учили с их помощью языки. На сегодняшний день это уже музейные экспонаты. А я современный писатель. Интернет появился, когда я был уже совсем взрослым писателем. Потом появились социальные сети. Это те же самые карточки — только на каком-то другом витке. Поэтому для меня было естественным войти в интернет-пространство. Жанр социальной сети мне близок, потому что многие мои картотечные тексты устроены по такому же принципу — свободного перетекания из одного островка в другой, фрагментарности текста и мышления…
И все-таки я набралась храбрости и попросила Льва Семеновича написать последнюю карточку. Особенную. Придумать мечту. Авторский, выдуманный только им, праздник. Можно было выбрать любой день любого месяца, какой ему нравится. На выставке «Открытика» в Музее декоративного искусства Лев Рубинштейн стал одним из 13 художников, которые сочинили будущее, точнее, будущий календарь (каждое произведение превратилось в открытку). Мы представили, что на носу 2060-е, мы живем в новом мире, где звезды стали ближе, а технологии феноменальны, где происходят любые чудеса. Спустя месяц после того разговора Лев Семенович написал от руки три карточки – на тех самых, старых, библиотечных, из 1970-х. Их запас, как оказалось, он бережно хранит с советских времен дома. Рубинштейн придумал «День Парашюта» и вот как описал его:
«3 июня 1785 году Фр. Бланшар продемонстрировал первый парашют. Поэтому этот день будет объявлен Днем Парашюта. Когда человечество научиться управлять гравитацией, парашют в его нынешнем виде станет чем-то вроде украшения – он ведь действительно красив. А также он станет восприниматься как предвестник свободного воздухоплавания. В этот день люди будут свободно парить в воздухе, украсив себя разноцветными лоскутками парашютного шёлка, развивающегося на ветру, и держа в руках красочные зонтики, – стилизованные под парашюты».
Не знаю, постиг ли Лев Рубинштейн гравитацию, парит ли он теперь свободно в воздухе, но жизнь он постиг достойную. А главное – как сказали его друзья художник Леонид Тишков и его супруга писательница Марина Москвина – «остались в нашей Вселенной его слова – слова поэта, одинокие и вечные, как звезды на черном морозном небе». И, правда, остались.
Художник Александр Шабуров:
Мы познакомились с Львом Семёновичем в конце 1980-х на фестивале «Альтернатива» в Свердловске, где они выступали с пианистом Батаговым. Последний раз виделись за неделю перед Новым годом на открытии книжного магазина «Циолковский» на Поварской. Он был неуёмный и нестареющий, бывал везде и всюду. Чем-то, помню, болел пару лет назад, а потом продолжал вести себя точно так же, ничуть не изменившись. Раньше ещё Пригов был, который тоже не ленился повсюду ходить и мог по любому случаю сформулировать свою точку зрения.
Вот вам анекдот от Рубинштейна.
То ли он сам, то ли кто-то из его друзей приехал с лекциями в какой-то зарубежный университет. Поселили его в кампусе и оставили одного. Он вышел на улицу, там тоже почти никого нет. Он пошёл в город — улицы пустые. Увидел бар — подумал: хоть с барменом поговорю. Зашёл, сел за барную стойку, не знает, с чего начать. Видит, на стойке лежит коробок спичек, на этикетке — изображение этого самого городка. Ну, думает, начну со спичек, а там слово за слово. Говорит бармену: «Замечательные спички!» Тот смерил его недоумённым взглядом и отвечает: «Как спички, ничего…» И больше ни слова не произнёс.
И мы ещё в течение полугода прилагали эту формулу ко всему, что попадётся: «как книжка, ничего», «как пьеса, ничего», «как выставка, ничего» — и смеялись.
Ещё вспомнил новогоднее поздравление от Рубинштейна:
«С НОВЫМ Г.
ПУСТЬ ВСЁ БУДЕТ Х.»
Когда Рубинштейна сбила машина, я послал ему смс, чтобы он поправлялся. Понимая, что он ее не увидит, раз лежит в бессознательном состоянии, скорее, просто, чтоб выразить поддержку. Смотрю, а у него там включён какой-то кружок, похожий на часики. Посмотрел, что это такое. Оказалось, у него включён режим, при котором сообщения через 7 дней исчезают.
Источник: www.mk.ru