1 сентября 2004 года Ляне Чеджемовой было 10 лет. Она шла в третий класс, вела за руку брата-первоклассника. А потом началась стрельба. Как и все, она подумала, что запускают фейерверк.
Последние пять лет в начале сентября Ляна Чеджемова стоит в усилении. Она сотрудница ГИБДД и неизменно начало нового учебного года встречает на дежурстве. Напряженно всматривается в каждую проезжающую машину, в каждого проходящего мимо человека, словно сканируя насквозь, от нее и от всех, кто стоит на страже порядка, зависит безопасность тех, кто с веселым смехом идет на школьные линейки.
Глядя на белоснежные банты и яркие букеты цветов Ляна невольно уносится мыслями в прошлое, в свое 1 сентября 2004 года. То солнечное яркое утро она помнит в деталях — она была в 3 классе, а брат Зелимхан пошел в первый. Помнит маму, торопившую со сборами, помнит прохладную свежесть стеблей цветов, помнит, как держала брата за руку, ведь она старшая! Вместе они зашли во двор школы №1 в Беслане, той самой, которую спустя 15 минут после начала линейки захватили террористы.
1128 человек оказались запертыми в спортзале, более 30 вооруженных мужчин удерживали заложников три дня без еды, воды, необходимых лекарств и возможности двинуться с места.
«Время не лечит, говорю, а сердце словно пропускает удар. Мне тогда было 10 лет, брату 8, а я помню каждую деталь. Мы были втроем: я, мама и он. Помню, как шли в школу счастливые, на линейке стояли рядом с братом, а мама в стороне с родителями. А потом начались взрывы, стреляли. Почему-то мы подумали что салют или фейерверки запускают. И вдруг люди кто-куда стали бегать. Я стала искать брата, взяла его за руку и мы тоже побежали, как раз в сторону спортзала, хотели там укрыться», — вспоминает Ляна.
Она остановилась возле огромного окна, подхватила с земли камень и стала бить по стеклу, оно не поддавалось, а за спиной звучали выстрелы.
«Мимо бежал чей-то папа, он помог, ударил посильнее, чтобы окно разбилось. Я закинула брата в окно и сама залезла, а там нас уже ждали. Внутри школы коридором стояли боевики с оружием и встречали нас. Ничего не понятно, крики, шум, мамы рядом нет. Прошло 20 лет, а я порой останавливаюсь и думаю, неужели правда такое могло быть в реальной жизни? Больше похоже на страшное кино», — вспоминает Ляна.
По пути в колонне вооруженных и страшных мужчин стояли две женщины-шахидки. Их диалог с боевиками она тоже помнит в деталях.
«Они говорили, что пришли сюда не для того, чтобы убивать детей, у них была другая цель. Потом ушли, кажется в туалет, и там взорвались. К тому моменту мы уже были в спортзале, народа внутри очень много, гул стоит, все плакали. Не понимаю, как все поместились», — вспоминает Ляна.
Боевики устроили перекличку, чтобы дети оказались рядом с матерями, видимо, так было проще контролировать ситуацию. Ляна и Зелимхан добрались до мамы, а потом потянулись страшнейшие 36 часов жизни. В первый день террористы выводили заложников в туалет и приносили воду, а потом лишили и этого.
«Без воды становилось всем плохо, я два раза падала в обморок. Тогда брат стал потихоньку пробираться в туалет, чтобы принести мне хоть каплю воды. Мама говорила: ”Сиди, а то убьют! ” А он: ”Нет, иначе сестре будет плохо”. Выползал тихонько и приносил воду во рту, а у самого, помню, губы потрескались. Мы ждали, верили, что вот-вот все закончится, что вытащат нас. Второй день, третий. Мне стало совсем плохо, с трудом понимала, что происходит. А Зелимхан нашел на полу чей-то крестик, боевики срывали с людей, под ноги бросали. И мне говорит мне: держи и не бросай, тебя точно спасут. Я некрещеная была в тот момент. Так и вышла из школы с крестиком во рту, спрятала, чтобы не потерять. Потом в больнице и покрестили», — вспоминает девушка.
На третий день раздался взрыв, началась паника. Мама накрыла собой Ляну, а Зелимхан в этот момент полз за водой, его так и не нашли. Когда дым рассеялся, террористы начали проверять, кто жив, а кто погиб. Живых заставляли идти в столовую, там ситуация была еще хуже, чем в спортзале.
«Стрельба, а на окнах решетках, никуда не деться. Помню, мама нашла какую-то кастрюлю и на голову мне одела. Я ей отвечаю: ”Я задохнусь! ”, а она: ”Лучше задохнись, чем от пули умрешь”. И тут вдруг решетка падает и три огромных мужика запрыгивают, это были бойцы из ”Альфа” и ”Вымпел”, до сих пор в самое сердечко. Они нас прикрыли, а одному кричат: ”Саня, бронежилет! ” А он в ответ: ”Тут дети, какой жилет! ”. Схватил меня и под ногами у себя кинул за спину товарищам. Гранаты летят, все взрывается. Это был Александр Перов, он спас нас с мамой. В столовой в школе висит его фотография, он так и остался там. Я до сих пор ищу его семью, чтобы поблагодарить за этот шанс! Если вдруг кто-то из родных Александра читает, низкий вам поклон», — говорит Ляна.
В себя она пришла в больнице, долго не понимала, что происходит, молчала от шока почти месяц. Город погрузился во мрак, из каждого двора доносился плач. В этой кровавой трагедии погибли 334 человека, из них 186 — дети и 19 силовиков и спасателей. Ранения получили 810 человек.
Семья Чеджемовых тоже тонула в горе, родители Ляны сбивались с ног: отец, сотрудник ГИБДД, бегал по моргам, мама разрывалась между дочерью и больницами, надеялись, что Зелимхан где-то под присмотром врачей.
«Мы его два раза перезахоронили. То ногу чью-то, то руку. А через год у отца не выдержало сердце, он умер прямо на работе при исполнении. Тогда дала себе слово, что тоже стану сотрудником, пойду по стопам отца, ведь у него никого кроме меня не осталась. Теперь тоже служу и каждый год в сентябре дежурю в школе. Сидя там, в том аду, я надеялась на таких же сотрудников, как я сама сейчас, три дня верила, что придут, спасут, что папа придет, но, к сожалению, сначала все были бессильны», — рассуждает Ляна.
Она не замужем, своих детей у нее еще нет, зато есть младший брат — ему 16 лет. Спустя несколько лет после смерти мужа, Инга, мама девушки, снова вышла замуж. Каждый год в дни памяти семья идет к школе №1, чтобы почтить тех, кто не смог вырваться из того ада.
После штурма в живых остался один из террористов — Нурпаши Кулаев. 26 мая 2006 года Верховный суд Северной Осетии приговорил его к смертной казни. Высшая мера была заменена на пожизненное заключение. С тех пор он находится в колонии «Полярная сова» в Ямало-Ненецком АО, поселке Харп, там содержат самых страшных преступников. В 2016 году он признавался, что сожалеет и «выбрал не ту дорогу». А еще добавил, что ни за что не согласился бы на смертную казнь, лучше жить за решеткой, чем умереть.
«Если честно, я стараюсь не вспоминать детей», — говорит террорист.
Эти его слова, конечно же, видели и в Беслане. В каждом доме, на каждой кухне не раз обсуждали и его желание жить и раскаяние, такое, словно украл ящик помидоров у соседа.
«Не раз читала про него и даже смотрела какой-то документальный фильм. Раньше желала, чтобы с его семьей произошло также, а сейчас думаю, что Бог наверху и ему виднее. Каждому наверняка зачтется», — заключила девушка.
…
Террористы готовили атаку на школу в Беслане несколько месяцев. К зданию они подъехали на укрытом тентом грузовике. После говорили в спортзале, что если бы люди узнали, как они попали в город, то очень удивились.
Елена Акимова
Фото: личный архив, Getty Images, Legion-Media.ru, PhotoXPress.ru
