После выхода махачкалинского «Динамо» в Российскую премьер-лигу СМИ и болельщики активно заговорили о возрождении большого футбола в Дагестане. При этом в республике есть еще три профессиональных клуба. Президентом одного из них — «Легиона» — является настоящая местная легенда Шамиль Лахиялов, который зажигал в звездном «Анжи», когда там играли Самюэль Это’О, Роберто Карлос, Лассана Диарра и другие.
Корреспондент «Матч ТВ» встретился с Лахияловым в Махачкале и поговорил с ним о развитии футбола и положении дел в республике в целом, а также о его игровой карьере, которая была полна ярких событий.
Главное в интервью:
- «Стабильно тяжелое» состояние «Легиона», помощь в поисках спонсоров от Хабиба Нурмагомедова и негативное отношение к туризму в регионе;
- В чем Сергей Галицкий изменил своим взглядам, из-за чего развалился звездный «Анжи», а также «эхо эпохи Сулеймана Керимова»;
- Воспитание пятерых детей, соблазны молодежи и отношение к многоженству;
- Претензии к Гусу Хиддинку, уход из «Анжи», завершение карьеры футболиста;
- Конфликт Самюэля Это’О с Юрием Красножаном, отношение камерунца к другим игрокам команды и впечатление от мастерства Лассана Диарра;
- Подарки от Рамзана Кадырова, премиальные в «Анжи» и «Тереке», а также неудавшийся переход в киевское «Динамо» из-за смерти Валерия Лобановского.
«НЕ ПОНИМАЮ, ПОЧЕМУ ИНФРАСТРУКТУРУ В ДАГЕСТАНЕ НЕЛЬЗЯ СДЕЛАТЬ ДЛЯ МЕСТНОГО НАСЕЛЕНИЯ, А НЕ ДЛЯ ТУРИСТОВ»
— Последние годы вы занимаетесь своим футбольным клубом «Легион». Как сейчас дела обстоят?
— Если использовать медицинский термин, то состояние стабильно тяжелое. Ключевое слово здесь не «тяжелое». Состояние именно стабильное, но чтобы нам сделать какой-то существенный шаг вперед, нужно добавить финансирования. Недавно я написал письмо на имя главы республики, лично отнес его в приемную. Заострил вопрос как раз на том, что в Дагестане футбол и спорт развиваются в том числе по прямому указанию главы региона.
Хочу уточнить, что на сегодняшний день в республике четыре профессиональные команды. Из них три финансируются из регионального бюджета, а одна, наша, — нет. На этом я и заострил вопрос. Мы как сироты, получается. Вроде мы и спортом занимаемся, самое главное, дагестанской молодежью, но поддержки от республики достаточной нет. Лишь в минимальном количестве. Хотелось бы, чтобы на нас тоже обратили внимание. Все-таки мы уже восемь лет футболом занимаемся, есть результаты — в этом году идем в группе лидеров в своем дивизионе.
— По вашим прошлым интервью казалось, что вы открещиваетесь от государственного финансирования и пытаетесь быть частным клубом.
— Мы никогда не открещивались. Практически каждый год обращались. Просто уже сложилось так, раз мы обращаемся-обращаемся, а нам никто не помогает, то уже просто гордились тем, что мы частный клуб. На протяжении восьми лет мы не потратили ни одной бюджетной копейки. Хотя платим налоги в бюджет республики и развиваем молодых дагестанцев.
— В целом вам нравится то, что сейчас происходит со спортом в республике и с футболом в частности?
— Я бы всегда хотел, чтобы всего было больше. Вроде и команда сейчас есть в премьер-лиге, три команды играют во Второй лиге, но если заострить внимание на инфраструктуре… Ее не хватает в городе. На сегодняшний день у нас три-четыре команды играют на стадионе «Труд». Иногда приходилось играть домашние матчи не в своем регионе из-за проблем со стадионом. Также нельзя не сказать, что в городе нужны площадки. У нас население почти миллион, а в городе своего стадиона нет даже.
— Вы сами живете непосредственно в Махачкале, как бы вы оценили развитие города и республики не только с точки зрения спорта?
— Я бы не сказал, что мне все нравится. Давайте обратим внимание на минусы. Плюсы и так видны, пусть они останутся. К минусам. Махачкала разрослась, город стал большим, население увеличилось, но инфраструктура, к сожалению, не развивается. Причем население республики много не требует, нам нужны здесь элементарные вещи: это газ, вода, свет и по возможности дороги. Мы уже привыкли, что тут не требуют парков, зон отдыха конкретных, поликлиник и больниц в шаговой доступности. Машин в городе стало очень много, а дороги остались теми же.
— В последние годы в Дагестан едет много туристов. Это совсем не способствует развитию?
— Честно говоря, я категорический противник туризма в республике. Но я понимаю, что многое развивается здесь сегодня только благодаря туризму. Я часто бываю в горах и понимаю, что многие дороги и другие вещи сделаны не для населения, а чтобы привлечь туристов. Народу это нравится, наверное. Люди обогащаются, а самое главное, инфраструктура развивается таким образом. Но почему это нельзя делать непосредственно для местного населения, я не понимаю.
— Почему вы против туризма?
— Если вкратце, мы теряем так свою самобытность – как горская республика. Каждый рубль, который благодаря туризму приходит сюда, покупает нашу самобытность, традиции и наш менталитет. Туристы приносят свой менталитет и забирают наш отсюда.
Если приезжает один человек, то он что-то отсюда забирает, а потом приезжают девять — привозят сюда свое. Я не могу сказать, что туризм навязывает свою культуру и традиции, но наша молодежь, глядя на приезжих, начинает развиваться иначе.
— Что происходит с молодежью в Дагестане, на ваш взгляд? Она становится менее религиозной?
— Не могу сказать, что менее религиозной. Но очень много контрастов. Молодежь может быть и религиозной, и многие вещи я не могу понять. Например, не могу понять, когда человек с бородой с сигаретой в руках. Надо определяться. Ты либо бороду сбрей, либо сигарету выкинь. Не говорю, что причиной этого является туризм. Но констатирую, что такого стало очень много. В чем же причина? В какой момент местная молодежь свернула не туда? А то, что она свернула не туда — это однозначно. И как раз один из козырей футбольного клуба «Легион» — мы воспитываем молодежь в верном направлении.
— Вы заявлялись за «Легион» (на данный момент Лахиялову 44 года — прим. «Матч ТВ»). Так и не сыграли?
— Нет. Так и не сыграл, к сожалению. Но еще не вечер.
— То есть все еще допускаете возвращение на поле?
— Давно не занимался футболом, конечно. Здоровье не позволяет. Но последний месяц занялся своей физической формой. Надеюсь, через месяц-два или в следующем сезоне смогу сыграть. Посмотрю по состоянию. По крайней мере на любительском уровне я еще могу выйти и попыхтеть.
— Заявлялись вы при этом в знак протеста против РФС, чтобы изменились правила компенсаций за молодых игроков?
— Да. Был небольшой демарш. Мы добились своего. Эти правила поменялись. Не хочу сказать, что только я стал причиной. Но какой-то свой вклад тоже внес.
— Вашему клубу комфортнее стало от этого?
— Я вообще выступал за то, чтобы компенсация была полностью отменена у клубов Второго дивизиона. Были случаи, когда приходилось отказываться от молодого футболиста, так как за него приходилось платить. То есть был в регламенте пункт, из-за которого нам приходилось отказываться от игрока. Получается, в такой момент, хочешь или не хочешь, но РФС становится шлагбаумом для молодого футболиста — препятствием, чтобы он играл и развивался. Компенсация вроде и небольшой была на первый взгляд, но для нашего клуба, где мы считаем каждую копейку, это была значительная сумма.
— Как вы все эти годы вообще находите деньги на содержание клуба?
— В последние годы наш бюджет варьируется примерно от 15 до 20 млн рублей. В основном все деньги, поступающие в бюджет клуба, — благотворительность. Это милостыня от наших друзей. Какого-то стабильного финансирования нет. У нас есть локальные спонсоры, которые нам помогают, но нет кого-то глобального, кто мог бы закрыть большую часть от этой суммы. При этом у нас был спонсор, покрывающий треть бюджета. Но он продержался с нами четыре-пять месяцев.
— С этим спонсором помог Хабиб Нурмагомедов же?
— Да, это так.
— Сейчас Хабиб сам помогает клубу? Вы общаетесь?
— Да, он в курсе многих событий, которые в клубе происходят. Последнее командное мероприятие проходило в его заведении и за его счет. Это было после удачной игры. Локальная небольшая помощь от него есть.
— Он регулярно ходит на ваши матчи?
— Нет. В этом сезоне не был на наших играх, хотя Ислам Махачев посещал. Хабиб давно не приходил.
— Хабиб какое впечатление оставляет как человек?
— Я бы не сказал, что тесно с ним общался. Наверное, раза три-четыре находился с ним в общей компании, когда удавалось поговорить. Если вкратце, он человек, который имеет четкую позицию почти во всех вопросах.
«ВСЕ, КТО БЫЛ ПРИЧАСТЕН К ЧЕМОДАНАМ С ДЕНЬГАМИ, ВИНОВАТЫ В РАЗВАЛЕ «АНЖИ»
— С властями республики вам сейчас тяжело находить контакт?
— Нет. В этом сезоне у нас очень хорошая связь с министерством спорта, прямой диалог с [министром спорта региона] Сажидом Сажидовым. Он присутствовал на одной из наших игр. Лично по его указанию нам предоставляют стадион в центре города для тренировок и арену для игр в чемпионате. Нам не приходится скитаться по всей республике и всему Северному Кавказу. Мы стабильно играем на стадионе «Труд» благодаря министерству спорта.
— Говорили, что вам предложили войти в совет по развитию футбола РФС. История чем-то закончилась?
— Такие разговоры были. Но я четко хотел знать, чем именно буду заниматься. Понимать фронт своей работы. Так что прямо конкретного предложения не было. Один раз пришло письмо. Я ответил, что согласен, но на этом все и остановилось. Даже не знаю, есть ли этот совет, чем он занимается.
— При этом вы зарабатываете за счет недвижимости, как понимаю.
— Да, это мой пассивный заработок. У меня есть несколько квартир в Москве, которые я сдаю. Есть неудачный опыт вложения в квартиру в Дубае. Лет 15 назад вложился, но попался нехороший застройщик, дом до сих пор не сдан. Потому дом стоит, квартира есть, а попасть туда не могу.
— Нет опасений, что, раз вы так много вкладываете в футбол, деньги рано или поздно закончатся? Нет ли желания еще какое-то дело открыть?
— Я не бизнесмен. У меня нет этой жилки, к сожалению. Потому стараюсь распорядиться с ответственностью деньгами, которые нам дают посредством благотворительности. Мое главное качество — ответственно подходить к расходованию денег.
— Как думаете, возможно ли будет когда-нибудь в Дагестане добиться того же, что и в Краснодаре — чтобы клуб мог зарабатывать?
— У нас в регионе был такой проект — «Анжи» Сулеймана Керимова. Конечно, на самоокупаемость он не вышел, развивался чуть другим путем… Но и в «Краснодаре» по сравнению с начальным этапом, как мне кажется, Сергей Николаевич Галицкий изменил своим взглядам. Если раньше он делал упор на то, что в основе должны играть воспитанники краснодарской академии, то сейчас мы наблюдаем чуть иную картину.
— Воспитанников «Краснодара» все равно достаточно много.
— Это правда. Даже у нас в составе есть воспитанник «Краснодара» Лев Алим. В этом большая заслуга Сергея Николаевича. У Алима интересная судьба — отец из Камеруна, мать русская. Даже если футболистов нет в команде, они есть по всей России.
— Раз уж подняли тему Керимова, то нет ощущений, что проблема с его «Анжи» как раз в том, что он совсем не двигался так, как Галицкий, а делал ставку только на покупку больших звезд, после чего пузырь лопнул?
— Это скорее к вопросу о том, что Керимов выделял очень большие средства на развитие «Анжи» и футбола в республике. Стадион и академию построил. Но менеджмент безответственно отнесся к финансам, которые давал Керимов. Это и есть основная причина того, что он разочаровался в менеджменте, которому доверял.
— Вы имеете в виду Германа Ткаченко [являлся членом совета директоров “Анжи” – ред.], как понимаю?
— Всех, кто был причастен к чемоданам с деньгами. Все виновны в развале «Анжи». Тем более, судя по Керимову, он был готов потратить любые финансы, но ему нужен был результат. Когда его не было и развития не было, у него возникло разочарование.
— Но ведь буквально за сезон до смены вектора развития «Анжи» занимал третье место, доходил до финала Кубка. И тут просто неудачно начали чемпионат, все еще могло измениться. Странно, что все схлопнулось по щелчку пальцев.
— Вот как раз здесь ничего не могу сказать относительного того, какой была основная причина распада клуба. Но мое мнение — менеджмент не оправдал доверия.
— Вы с самим Керимовым после уже обсуждали эти события?
— Ни разу после этого его не видел.
— Шамиль Газизов при этом рассказывал, что Керимов сейчас иногда помогает махачкалинскому «Динамо».
— Это да. Так что он все равно многое делает, несмотря на то, что «Анжи» прекратил существование. Эхо эпохи Керимова есть.
— Вам не обидно, что есть помощь клубу премьер-лиги при этом, но не вам?
— Не знаю, по чьей просьбе он решил помогать «Динамо». Возможно, по просьбе главы республики. Допускаю, что у него есть выход на Керимова, у меня его нет, к сожалению. Но думаю, если я когда-нибудь встречусь с ним, то обязательно обращусь с этой просьбой.
— Футбольный бум вообще чувствуется в Дагестане после выхода «Динамо» в премьер-лигу?
— Все познается в сравнении. Если сравнивать с эпохой «Анжи», то пока я такого не чувствую. Видно в городе, что много болельщиков. Но основное отличие — играют в Каспийске. Если бы это было на стадионе «Динамо» в центре города, все ощущалось бы намного сильнее.
— Создавалось ощущение, в том числе по последним интервью, будто у вас сложные отношения с Гаджи Гаджиевым. Почему так?
— После того, как я завершил карьеру, наши пути не пересекались. Мы пару раз общались по телефону, пару раз виделись. Потом он стал заниматься своим клубом, а я своим. Просто так сложилось, что не контактируем. Обид никаких нет абсолютно. Если даже и возникало что-то подобное, то это было давно.
«КОГДА МЕСТНЫЕ В ДАГЕСТАНЕ СПРАШИВАЮТ, СКОЛЬКО У МЕНЯ ДЕТЕЙ, ТО НАЗЫВАЮ ЦИФРУ ПЯТЬ, ОПУСКАЯ ГЛАЗА»
— У вас же много детей. Сколько лет старшим из них?
— Старший в этом году в 11-й класс пойдет.
— Уже обсуждали с ними тему будущего? В том числе вопрос о том, придется ли уезжать из республики.
— Он как раз сейчас должен определяться, по какой линии двигаться. Может быть, к сожалению для меня, в спорте он себя не видит. Не исключаем вариант, что будет поступать в высшее учебное заведение в Москве или в другом городе.
— Вам немного грустно, что сыну придется уехать отсюда?
— Я в свое время уехал из Москвы обратно на Кавказ, так как боялся за нравственное воспитание своих детей. После этого говорил, что в Москву поеду, только когда дети у меня будут взрослые и сформировавшиеся — когда уже знают, что хорошо, а что плохо. Думаю, в 17-18 лет – это уже сформировавшаяся личность, которую можно спокойно отпускать. Он уже знает, что можно, а что нельзя.
— Вы строгий отец?
— Я бы не сказал, что строгий. Но очень часто замечаю, что дети меня боятся. Я бы этого не хотел. Не знаю, почему так происходит. Не спрашивал у них об этом. Почему-то думают, что я строг. При этом не помню, чтобы я своих детей бил. Да, ругал. Но чтобы бить… Хорошо, когда достаточно словом решить все вопросы.
— В прошлых интервью вы часто говорили, что у вас четверо детей, но хотите пять. Как сейчас дела с этим обстоят?
— Уже пять. Свою норму выполнил, так сказать. Равнялся на своего отца, который воспитывал пятерых детей в тяжелые времена. Потому я тоже очень хотел, чтобы у меня было как минимум столько же.
Когда у меня спрашивают, сколько у меня детей, особенно местные жители в Дагестане, то называю цифру пять, немного опуская глаза. В Москве или в Петербурге после такого вопроса можно раскрыть плечи и с гордостью назвать число (смеется).
— Здесь пять детей — это еще мало?
— В нынешних реалиях это норма. Но лет 20 назад семью с пятью детьми нельзя было назвать большой. Обычно было по семь, восемь, десять.
— Около 10 лет назад вы рассказывали, что молодежь в Дагестане до сих пор вербуют в террористы. Сейчас ситуация изменилась?
— Как мы видим, случаи бывают. Но их стало намного меньше. Потому и трагичных случаев стало намного меньше. Чтобы такого было меньше, надо работать с молодежью. В первую очередь важна государственная работа с молодежью. Сегодня у юных людей очень много различных соблазнов. Нужно прививать спорт, понимание самых важных вопросов, создавать условия, чтобы ребенок меньше находился в соцсетях. Но пока я вижу проблему, что с начала школы до лет 25 молодежь у нас будто сама по себе… Нет каких-то программ и дополнительных задач, чтобы ребенок чем-то мог занять себя после школы.
— Переживаете особенно из-за этого, как многодетный отец?
— Я переживаю за всех детей. Когда меня приглашают на какие-то детские турниры, то всегда говорю, что чужих детей не бывает. Мы должны переживать, оценивать, что происходит. Например, я слышу очень часто о высоком уровне детской наркомании в республике. Если думаешь: «Раз мой ребенок этого не делает, то все хорошо», то зря, эта опасность со всех сторон. Твой ребенок может этого не делать, но все остальные делают, поэтому это может коснуться и твоей семьи.
— Вы ранее выступали за многоженство, при этом у вас была одна жена. Это изменилось? Понимаю, что одной женщине тяжело родить пятерых детей.
— Нет. У меня все дети от одной супруги. Что касается многоженства, то это право, которое нам дал всевышний в нашей религии. Если какой-то мусульманин говорит, что многоженство – что-то запретное и якобы Средневековье, то я ему сочувствую. Тогда у него проблема в понимании религии. Аллах дал нам такое право. Хочешь — пользуйся. Если не хочешь, то не говори, по крайней мере, что это запрещено.
«НЕ ОТРИЦАЮ, ЧТО ХИДДИНК – ВЕЛИКИЙ ТРЕНЕР, НО ПО ЕГО ПРЕБЫВАНИЮ В МАХАЧКАЛЕ ЕСТЬ ВОПРОСЫ»
— Если возвращаться во времена «Анжи», то вы часто говорили, что проблема была не только в менеджменте, но и в назначении Гуса Хиддинка. Он действительно ничего хорошего не привнес в команду?
— Давайте расставим точки над i. Все-таки я много раз комментировал работу Гуса Хиддинка, многие меня не понимали. В первую очередь я не отрицаю, что Хиддинк – великий тренер с большими заслугами. Но я оцениваю его непосредственно по работе в «Анжи», я не оцениваю его работу в «Реале» или сборной России. По его пребыванию в Махачкале вопросы есть.
Любая работа оценивается по результату. Хиддинку создали все условия, чтобы он мог качественно работать в республике, а он не смог сделать элементарную вещь — наладить атмосферу в команде.
— Что имеется в виду под атмосферой? Команда разбивалась на группировки?
— Когда началось брожение, меня уже не было в команде. Как я слышал от игроков, которые тогда находились в клубе, произошел явный разлад. Команда была напичкана большим количеством высококлассных футболистов. Задача тренера – как раз собрать всех этих исполнителей в единый коллектив. Хиддинк просто собрал футболистов в состав, но не создал команду. Ты должен понимать, что у тебя на поле выйдут 11 человек, а все остальные будут недовольны, если ты их не объединишь общей идеей. Он же думал, что в России все это легко решается. И началось недовольство, когда кто-то перестал попадать в состав.
— Когда вы были в клубе, тоже возникало ощущение отсутствия общей идеи?
— Все происходящее в «Анжи» делалось для быстрого достижения результата. Мне показалось, что Керимову было неинтересно долгосрочное планирование. Пришел, увидел, победил — это для него. Ему хотелось здесь и сейчас выигрывать трофеи, завоевывать медали. Не хватило стратегического планирования.
Когда я начал управлять своим клубом после завершения карьеры, как-то раз снова встретился с Сергеем Галицким. Узнав, чем я занимаюсь, он сказал: «Терпения и тишины». Терпение – очень важная вещь. У Керимова его как раз не хватило, к сожалению. В совокупности с плохим менеджментом это и стало причиной развала всего.
— С Галицким познакомились, когда вас звали в «Краснодар» перед возвращением в «Анжи» в 2011-м?
— Естественно.
— Он уже тогда впечатление производил максимально идейного человека?
— Тогда клуб только, по сути, зарождался и вышел в премьер-лигу. Но когда я только приехал на базу, увидел все своими глазами и услышал слова Сергея Николаевича, то понял, что проект «Краснодара» — это всерьез и надолго.
— Вы не жалеете, что так и не удалось за «Краснодар» поиграть, хотя фактически туда перешли?
— Никогда ни о чем не жалею в своей жизни, в карьере в частности. Жалеть надо о том, что ты можешь изменить. Если не можешь, то не стоит.
— Легко далось в той ситуации решение пойти в «Анжи»?
— Не сказал бы. Я не хотел подводить людей. С «Краснодаром» у меня уже был договор. Потому переговоры с «Анжи» не были скоротечными — разговоры шли на протяжении месяца. Пришлось сделать сложный выбор, я его сделал.
— Воспоминания о времени в «Анжи» для вас более теплое, или неприятный осадок, когда пришлось уйти из команды из-за конфликта с Хиддинком, перевешивает?
— Я бы сказал, что как раз при уходе я не ругался с Хиддинком. У меня была с ним мини-перепалка, когда я уже в составе «Крыльев Советов» приехал на гостевой матч в Махачкалу и не пожал ему руку.
Период в «Анжи» вызывает у меня только положительные эмоции. Все-таки мне удалось поиграть с такими звездами! Эти люди у меня на плакатах висели, когда я был мальчишкой.
— Тем не менее ваш уход из «Анжи» — это решение непосредственно Хиддинка?
— На сегодняшний день до конца не знаю, кто это решение принимал. В принципе, это уже неважно. К Хиддинку же у меня была претензия, что он в лицо говорил мне одно – якобы хотел видеть меня в клубе, а в итоге оказалось все совсем иначе. И когда меня убирали, то он говорил, что не в курсе, почему так. Когда главный тренер так говорит, то либо это неправда, либо он не контролирует происходящее в команде.
— Кто вам вообще сообщил тогда, что вам придется покинуть клуб?
— Это был близкий друг Керимова – депутат Госдумы Магомед Гаджиев. Не знаю, была ли у него тогда какая-то должность в «Анжи», но он мне об этом объявил.
— Тяжело воспринималось?
— Не могу сказать, что тяжело, но ошарашило. Все-таки я и так размышлял на тот момент: поиграю годик-два, а там закончу с футболом. У меня тогда уже были некие задумки, о которых я общался с Сулейманом Абусаидовичем, на предмет того, чем я буду заниматься после завершения карьеры. Это должно было идти на пользу команде и республике.
— Конфликтный эпизод с Хиддинком повлиял на решение завершить карьеру?
— Вообще нет. Взаимосвязи между завершением карьеры и инцидентом с Хиддинком не было, я же еще поиграл немного в Самаре все-таки. После ухода из «Крыльев» мне поступали предложения из «Анжи» и от владивостокского «Луча». Но я уже их не рассматривал.
Возможно, у кого-то возникала мысль, что я еще много играть мог. Но внутренние болячки давали о себе знать, они дают о себе знать до сих пор. Надо вовремя остановиться. Не могу сказать, что прямо тяжелые травмы были. Но когда только на одном колене перенес пять операций — что уже поделать… Если ты утром просыпаешься, идешь на тренировку, а это уже для тебя в тягость, то мой совет — лучше закончить. Не сказать, что легко принимал решение, но оно было взвешенным и обдуманным.
«ТРЕНЕР СПЕЦИАЛЬНО ДАВАЛ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ НА ТРЕНИРОВКЕ, ЧТОБЫ КОМАНДА ЭТО’О ПОБЕДИЛА»
— Перед Хиддинком на короткий срок «Анжи» возглавил Юрий Красножан. Правильно понимаю, что его убрали просто потому, что он не поладил с Самюэлем Это’О? Как такое вообще возможно?
— Думаю, это решение принимал непосредственно Керимов. Он понимал, что если тренер не найдет контакт со звездами, ему будет тяжело. Одно дело – сказать прыгать весь день на тренировке Лахиялову и Тагирбекову, мы будем это делать. Это’О же не станет.
У Самюэля была основная претензия к Красножану — это тренировочный процесс. Это’О много высказывался, что его не устраивает в тренировках этого специалиста, задавался вопросом, почему он плохо себя чувствует из-за этих занятий, почему мы не делаем упражнения, которые необходимы, и наоборот. Понятно, что как футболист камерунец не имел права так идти против слов тренера. Но, возможно, с его опытом у него все же были такие основания.
— Каким человеком запомнился Это’О?
— Всегда есть проблема, когда общаешься с кем-то через переводчика. Если бы и была возможность что-то изменить в жизни, то учил бы иностранный язык. Так что из-за этого мы не могли коммуницировать так плотно, как это могло бы быть. Но в целом он оставлял только положительные впечатления в команде и лично у меня.
— Существует миф, что именно он определял состав на игру, а не тренер. Это правда?
— Тут не могу ничего сказать. Возможно, Хиддинк и другие тренеры консультировались с ним по поводу тренировочного процесса, но мы об этом не знали.
На поле он вел себя как обычный футболист. Не пытался показывать, что он какая-то звезда. Пытался в том числе поддерживать меня в плане тренировок.
Удивляло его неумение проигрывать. Иногда тренировка могла не закончиться, пока команда Это’О не выиграет двусторонний матч. И тренер специально давал дополнительное время, чтобы команда Это’О победила. Понимали, что если этого не произойдет, то у звезды будет плохое настроение, а это может сказаться на всей команде.
— Читал, что он вас впечатлил и своими человеческими качествами.
— Он много хороших поступков сделал. Например, подарил квартиру нашему администратору либо в день его свадьбы, либо в ее годовщину. Это о многом говорит.
— При этом непосредственно на поле вас ведь больше всего из того «Анжи» потряс не он?
— В плане игровых качеств меня больше всего впечатлял Лассана Диарра.
— Чем особенно он удивлял?
— Он был очень немногословным, несмотря на то, что переходил к нам в статусе звезды из «Реала». Мало говорил, но много делал. Можно сказать, что на поле Лассана работал не только за себя, а еще за троих-четверых парней.
— Кто‑то из тех, с кем вам приходилось пересекаться в футболе, был сопоставим с ним?
— Среди тех, с кем я выступал в одной команде, возможно, Одил Ахмедов, но все равно масштабы не те. Если сравнивать из соперников, то не могу вспомнить того, кто мог бы стоять рядом с ним. Именно среди футболистов его амплуа.
— Если составить топ лучших футболистов, с которыми вам доводилось играть, то кого бы вы назвали?
— Лучший — Диарра, если вне зависимости от позиций. Еще бы в этом списке точно у меня были Юрий Жирков, Это’О, Мубарак Буссуфа и Шамиль Асильдаров.
— Вы часто сегодня говорили о том, что «Анжи» структурно проседал. Как обстояли дела в другом кавказском клубе — «Тереке» (ныне — «Ахмате»), за который вы выступали с 2007 по 2010 год?
— Когда я играл за «Терек», команда базировалась в Кисловодске, а основной офис был в Грозном. Потому команда была немножко оторвана от клуба, была сама по себе. Потому сложно оценить работу менеджмента. Из того, что я видел, проблем с тем же финансированием в «Тереке» никогда не было. Да, было тяжело базироваться далеко от Грозного. Какое-то время нам даже самолет из Кисловодска предоставляли. В любом случае нужно было время, чтобы добраться до места проведения матча.
— Часто футболисты «Терека» тех времен вспоминали, как люди с автоматам стояли по всему Грозному, пока команда ехала на игру.
— Они и правда стояли, но меня это ничем не удивляло. Наверняка приезжих игроков это немножко ошеломляло, но они понимали, что это все делается для безопасности.
— Насколько тогда был вовлечен в дела клуба Рамзан Кадыров?
— На тот момент сильно, конечно. Сейчас, насколько я знаю, он не посещает матчи. А тогда он был практически на каждой домашней игре, приходил на тренировки, посещал регулярно раздевалку, дополнительно премировал команду в случае удачных результатов.
— Помните ли самые большие премиальные?
— Если не ошибаюсь, за игру с «Зенитом» выплатили премию в пятикратном размере. Это был 2009 год, кажется, выиграли 3:2. Обычная премия была 7 тыс. долларов, а тут выплатили 35 тыс.
— В «Анжи» наверняка еще больше бывали?
— После победы над «Спартаком» в «Лужниках» со счетом 3:0 была — вышло примерно около 40 тыс. евро. В Махачкале точно можно было квартиру купить за эти деньги, в Москве — не знаю.
— Слышал, что Кадыров, помимо премиальных, любил делать подарки игрокам.
— Это так. После одного из матчей мне ключи от машины вручили, например.
— Вы бывали в его резиденции?
— В новой резиденции как футболист уже не был, а вот в старую резиденцию в Гудермесе он часто нас приглашал. В самой резиденции еще был зоопарк. Это впечатляло. Большая территория, много необычных животных. Больше всего поразило, что там была черная пантера. Животные в клетках содержались, но, например, тигрят могли на поводках выпускать на прогулку.
«УСПЕЛ ПРОВЕСТИ В КИЕВСКОМ «ДИНАМО» НЕСКОЛЬКО ТРЕНИРОВОК, НО ЖИЗНЬ ЛОБАНОВСКОГО ОБОРВАЛАСЬ. ПРИШЛОСЬ УЕХАТЬ»
— Вы могли в начале 2000-х оказаться в киевском «Динамо». Как этот вариант возник вообще?
— Я фактически был там. Сперва я играл во втором дивизионе за махачкалинское «Динамо», мне сказали, что ко мне есть интерес из Киева. Сперва я скептически отнесся к этому, а после одного из матчей мне сказали, что на нем присутствовал скаут киевского клуба, и добавили: «Собирай вещи, вылетаешь завтра в Москву, а оттуда в Киев». Тогда я и понял, что все серьезно — отправился на Украину. Но случилась трагедия. Как только приземлился, мне сообщили, что Лобановский попал в больницу. После этого я успел провести несколько тренировок с командой, а потом жизнь Лобановского оборвалась, клубу было уже не до меня. Мне пришлось уехать.
Понятно, что, когда уходит личность такого масштаба, не найти времени заниматься 20-летним Лахияловым, который приехал из второго дивизиона России. У клуба были свои проблемы. Насколько я знаю, бразды правления взял Йожеф Сабо. Он как раз мне сообщил: «Сейчас нам не до тебя, езжай домой, будем за тобой следить».
— Вы после этого оказались ненадолго в «Сатурне», которым управлял Олег Шишканов. Вы с ним пересекались?
— Да. Он бывал на тренировках, общался с игроками. Тогда часто было, что какой-то криминальный авторитет был при клубе из Москвы и Московской области. Тогда я этого не понимал и не знал, чем он занимается. Просто видел, что, не имея официальной должности в клубе, человек обладал в ней большим весом. Тогда это абсолютно не напрягало. В основном его внимание уделялось основному составу, а я еще был совсем молодым пацаном.
— Как думаете, сейчас в нашем футболе в этом плане лучше?
— Мне кажется, российский футбол стал намного белее и честнее. Но сказать, что все плохое полностью искоренено, тоже не могу.
— Как бы вы обозначили свои цели на ближайшее будущее?
— Мои задачи — приносить пользу там, где я могу их приносить. Если я всю жизнь занимался футболом, то понятно, что мне не надо идти в медицину и пытаться что-то сделать там. Я более-менее понимаю уже в структуре российского футбола, понимаю, что ему нужно. И чтобы мы могли его развивать, он должен стать легкодоступным. Этот вид спорта всегда таковым считался. Но мы видим, что даже выступление во Второй лиге — дорогое удовольствие сегодня. Сумма взноса для участия в ФНЛ в размере 5 млн неадекватна. Сегодня приходится за все платить.
Больше новостей спорта – в нашем телеграм-канале.
Источник: matchtv.ru
